Алексей Евдокимов. Агенты и интеллигенты  (23)

Но какую добычу такая охота может принести в перспективе, видно на примере соседей-литовцев. Они недавно выяснили, что великий актер Донатас Банионис, гордость страны, не только сыграл советского разведчика в знаменитом шпионском фильме "Мертвый сезон", но и сам успешно поработал на ниве внешней разведки. Якобы будучи завербован КГБ в 1970 году, актер во время поездки в США установил контакты с тамошними литовскими эмигрантами, интересовавшими гэбэшников.

У нас тоже имеются разоблаченные (саморазоблачившиеся, если точно) агенты из числа интеллигентов — пусть и не такого калибра. О существовании поэта Рокпелниса многие — даже латыши — подозреваю, узнали лишь из леденящих душу новостей про его сотрудничество с кровавым детищем Дзержинского. Однако латышские СМИ на полном серьезе обсуждают, не приведет ли открытие злосчастных "мешков ЧК" к пересмотру национального культурного пантеона. Ведь в мешках (картотеке КГБ) могут, по словам главы комиссии по изучению архивов Карлиса Кангериса, обнаружиться добрых шесть сотен карточек с именами представителей национальной интеллигенции.

Что ж, поговорим о сотрудничестве интеллигенции с властью. О том, как интеллигент становится на сторону зла.

Нет, я не о КГБ. Для меня совершенно не важно, стучали ли на кого-то Банионис или Рокпелнис, когда я ходил пешком под стол или даже в проекте не значился. Не потому, что Контора Глубокого Бурения — это хорошо. Любая политическая полиция при любом тоталитарном или авторитарном режиме — это отвратительно. Но никакого КГБ СССР, как и самого СССР не существует в природе уже почти 30 лет — и моральный аспект сотрудничества с тогдашней властью теперь должен волновать только самих сотрудничавших или их биографов.

То, о чем бубнят сейчас по обе стороны латвийско-литовской границы, не только не актуально, но и не интересно. Потому что подавляющее большинство советских интеллигентов, шедших в гэбэшные осведомители, делали это вынуждено, под давлением. Почитайте оправдания того же Рокпелниса — он, может, и преувеличивает сейчас степень своего тогдашнего антикоммунизма и степень тогдашнего надругательства над собой, но вряд ли врет: вряд ли он сам пришел вербоваться. Интеллигента сломала всемогущая злая власть — тут все понятно и однозначно. Куда менее понятна ситуация, когда интеллигента никто не ломает, а он добровольно и по убеждению переходит на сторону зла. Более того — бежит впереди паровоза, сиречь власти, в деле пропаганды и установления злодейских, античеловеческих правил.

Если верить Рокпелнису, у него в советские времена "была традиционная, абсолютная ненависть к чекистам и коммунистам". Не знаю, как насчет традиций и абсолютов, но подобные чувства, пусть до поры тщательно скрываемые, испытывала немалая часть латышской интеллигенции, особенно творческой (и не только латышской — на большинстве национальных окраин Союза все выглядело похоже). Недаром Народный фронт Латвии зародился не где-нибудь, а на Пленуме творческих союзов Латвии в 1988-м. А его литовский собрат "Саюдис" - на собрании представителей интеллигенции в Академии наук Литвы.

НФЛ и "Саюдис" напрямую "рулили" процессом выхода наших республик из СССР, но идеологическую почву для этого готовил еще более широкий круг интеллигенции — кстати, пестрой в национальном отношении: активистом НФЛ был Борис Цилевич, а "Атмоду" редактировал аж сам Владимир Линдерман. Вот только этой самой идеологической почвой практически с самого начала был национализм. Он был сутью, а антикоммунизм, на которые повелись Цилевич, Линдерман и изрядная доля латвийских русских — лишь проявлением. То есть основы нынешнего порядка, когда вся политика страны строится на этническом противостоянии, были еще в перестроечные времена заложены именно интеллигенцией. Постановление "О восстановлении прав граждан Латвийской республики", вышвырнувшее треть населения страны в категорию alien'ов, принял Верховный совет, контролируемый Народным фронтом.

Еще раз — это не латвийский "эксклюзив": почти по всей периферии экс-СССР интеллигенция выступала и выступает коллективным идеологом национализма — со времен перестройки до донбасской войны. Да, на унавоженном (очень подходящее в данном случае слово) бескорыстными зачастую интеллигентами поле потом цветут и наливаются соком беспринципные политики, отлично умеющие эксплуатировать лозунги любой вражды — и уж конечно этнической. Но изначально массовые умы настраивает на враждебный лад именно интеллигенция: СМИ, деятели культуры, общественные авторитеты.

Политика, в отличие от интеллигента, никто нигде не держит за моральный авторитет. Цинизм для политика как для хирурга или патологоанатома — профессиональное свойство. Политику беспринципность, подлость, пропаганда ненависти в каком-то смысле более простительны: для него, нацеленного в первую очередь на захват и удержание власти, это лишь средства. А вот интеллигент, если он проповедует ненависть, подлость и мстительность, действует, как правило, по велению души.

И это при том, что социальной обязанностью образованного сословия по определению является просвещение, пропаганда гуманистических ценностей, смягчение нравов. Но гуманистический посыл — это "Все люди равны, постарайся понять другого". Посыл любого националиста — "Люди делятся на правильных и неправильных по принципу крови и языка" -- не воспитывает в человеке человеческое, а будит в нем пещерные инстинкты. Когда на оных инстинктах паразитирует политик, это не простительно, но понятно. Когда массы на впадение в скотство подбивает интеллигент — это куда более удивительная коллизия.

Однако четверть века жизни в националистическом государстве убеждают: политик-ксенофоб и интеллектуал-ксенофоб могут прекрасно существовать в симбиозе — даже при наличии естественных сословных противоречий. Призвание четвертой власти — журналистской, интеллигентской — придираться к первым трем, разоблачать нечестность, требовать соблюдения правил. И в националистическом государстве она исполняет эту функцию — но лишь до тех пор, пока речь не идет об инородцах. В том, что по отношению к последним общие правила не действуют, все четыре власти обычно едины.

Нам рассказывают, что российские СМИ суть инструмент властной пропаганды, что они сплошь и рядом врут с неблаговидными целями. Да, это правда. И да, латвийские СМИ, в отличие от московских, по большей части НЕ являются простой пропагандистской обслугой власти. Но это лишь значит, что когда наши врут своей аудитории про враждебность Латвии русской пятой колонны, они творят мерзость не по приказу, а от чистого сердца.

Когда власть объявляет журналиста врагом государства — будь то российские супруги Курлаевы или здешний Юрий Алексеев — а латышские СМИ относятся к этому с полным пониманием, они предают не только свою корпорацию, а вообще интеллигентское сословие. При этом совершенно неважно, что именно писали и говорили Курлаевы и Алексеев, неважно даже пропагандисты они или честные журналисты. Потому что свобода слова подразумевает право на ЛЮБОЕ высказывание, не подпадающее под действие УК. А деление коллег на имеющих и не имеющих право разевать рот автоматически исключает из категории честных журналистов тебя самого.

Так же и быть интеллигентом только по отношению к своим — это как быть отчасти девственницей. Гуманист, для которого люди делятся на правильных и неправильных — не гуманист. Интеллигент, солидарный с властью в ее варварском отношении к инородцам — не интеллигент, а самый что ни на есть варвар.

Кто по первой профессии Эдвин Шноре, озвучивший знаменитый тезис о русских вшах в латвийской шубе? Режиссер, кинодокументалист. По внешним признакам — творческая интеллигенция.

Когда, наконец, откроются пыльные чекистские мешки, мы, возможно, узнаем много гадостей про старую латышскую интеллигенцию. Но не думаю, что ее это дискредитирует сильней, чем нынешнюю дискредитирует произносимое ею открыто и во всеуслышание.