Foto: LETA
Почитаешь новостные порталы или ленты в социальных сетях — и чувствуешь прилив адреналина, всплеск эмоций. Политическая жизнь кипит, борьба продолжается. Сопредседатель Русского союза Латвии Мирослав Митрофанов обещает сражаться за билингвальное образование не только с помощью митингов, но и с помощью референдума.

Ничего, что Сейм передал в комиссии пресловутый законопроект, вычищающий русский язык из школ — впереди еще месяц обсуждений, голосование в трех чтениях, а значит, все можно изменить. Так что русские не сдаются. Вон, даже нерусский депутат Ингуна Судраба сказала в интервью, что передача законопроекта в комиссии еще означает его утверждения.

Приходят боевые сводки и с другого фронта — из Брюсселя, где депутаты Европарламента из Латвии и Эстонии Андрей Мамыкин и Яна Тоом не прекращают борьбу за права неграждан двух стран. И даже одерживают победы. Так, 7 февраля Европарламент принял резолюцию, призывающую государства ЕС обратить внимание на существование в Союзе этой странной категории жителей — alien'ов. Ну да, "призыв обратить внимание" — это звучит не слишком триумфально, но ведь раньше даже таких резолюций не принималось!

А посидишь в "фейсбуке" — так и вовсе тянет немедленно пойти записаться в какое-нибудь ополчение. Агитационные ролики, призывы поддержать, душераздирающие лозунги: "Защитите своих детей!", "Сохраните свое будущее!" Это, стало быть, снова про школьную реформу. Какие страсти кипят в комментариях, и говорить нечего.

Если бы риторика активистов и публицистов соответствовала реальному градусу напряжения в обществе, на рижских улицах росли бы баррикады, чадили подожженные покрышки и летели бы в полицейских бутылки с коктейлем Молотова.

Отчего же тогда в городе царит такая тишь и спокойствие? Отчего злодейскую реформу, лишающую — если верить лозунгам активистов — будущего треть латвийского населения, даже на кухнях обсуждают не особенно охотно (или это я бываю на каких-то особенно аполитичных кухнях?). Отчего уличные акции в защиту наших детей (детей! самого дорогого!) выглядят столь неавантажно?

"Да, прошедшая акция протеста не была многочисленной, — признал в разговоре о митинге 8 февраля Митрофанов. И тут же объяснил: — Но это было раннее утро, и на улице стоял мороз". Однако ж украинцам мороз не помешал дважды устроить Майдан (оба раза холодной зимой) и дважды сменить власть. Так велика, что ли, разница в темпераменте двух близкородственных славянских народов?

На деле упрямое нежелание латвийских русских идти под знаменами своих полководцев — крайне, кстати, немногочисленных — на войну за собственные права означает, что никакой войны просто нет. Все дело в том, что, к сожаленью, войны для вас пока что нет. Ну не воспринимает русская община реформу Шадурскиса как атаку на свое коллективное будущее. Представители этой общины вообще не думают ни о каком коллективном будущем — только об индивидуальном. Они сплошь и рядом готовы прилагать немалые усилия в борьбе за это самое будущее — но не за общее будущее латвийских русских, а за свое личное и своих детей. Они очень часто готовы отдать ребенка в латышский детский садик, чтоб с раннего детства рос билингвальным — но совершенно не готовы идти митинговать: ни на зимнем морозе, ни на летнем солнышке. Они даже на избирательный участок часто не видят смысла плестись.

Есть расхожее мнение: мол, коварная стратегия Шадурскиса и Ко состоит в том, чтоб вытеснить русских на социальную обочину, отрезать им дорогу к знаниям и помыкать ими (нами) как дешевой рабочей силой. Но эта теория слишком льстит персонально Шадурскису и его единомышленникам, которым просто приятно запретить русский язык где-нибудь еще. Сделать носителям этого языка очередную бяку. Теща из хрестоматийного анекдота, справлявшая нужду в кастрюлю зятю, не была тонким стратегом и не имела далеко идущих планов.

Нет войны, нет борьбы, как и было сказано. Не только мы себя не защищаем, но и с нами никто не борется. Не пытается нас извести или маргинализировать. Нам просто плюют… — ну, пусть будет плюют — в борщ.

Русских политических активистов латышская сторона часто изображает командирами диверсионных отрядов. На самом деле они — донкихоты, вступающиеся за тех, кто этого совершенно не хочет. Я хорошо отношусь к Мамыкину и Тоом, я признаю их борьбу за честь неграждан благородной с точки зрения абстрактной справедливости — но я решительно не понимаю, зачем отстаивать те права людей, на которые самим этим людям глубоко начхать. Кто-то правда думает, что наши "негры" мечтают голосовать — хотя бы на муниципальных выборах или выборах в Европарламент?

Полноте, если за полтора десятка лет человек не заставил себя сдать экзамен на гражданство, значит, оно ему нужно как покойнику галоши. Если защищать русские школы выходят в основном пенсионеры, значит, русские школьники не считают обучение на своем родном языке необходимым условием для получения качественного образования.

За что тогда борются русские активисты? Понятно, за что: кто-то за абстрактную справедливость, кто-то за политический рейтинг, за упоминание в СМИ. Но давайте не будем обманывать себя и друг друга: и права неграждан, и русские школы — это давно проигранные сражения. А размахивающий кулаками после драки выглядит не грозно — совсем даже наоборот.

Впрочем, стоит ли вообще говорить о сражениях, если нет и не было никакой войны? "Нет войны" в данном случае не означает "нет акта агрессии". Шпана побила очкарика в подворотне: акт агрессии есть, факт унижения есть — но какая это война, какое противостояние? Хотя в нашем случае лучше говорить о систематической травле, буллинге (или помягче — моббинге): долгом и безответном унижении сильным слабого. Сила в латвийском случае базируется на простом арифметическом большинстве.

Представим условный школьный класс или армейскую часть, где шесть блондинов и трое брюнетов (примерно две трети на треть — такое в стране этноязыковое соотношение). Блондины из года в год шпыняют брюнетов, объясняют, что они тут лишние и вообще никто, заставляют отбеливать волосы. Но брюнеты не объединяются для отпора: пытались пару раз, но их задавили силой. Да и не развит среди них коллективизм: характеры больно разные и социальное положение. Им не интересно дружить, объединяться в банду, отстаивать пацанскую честь. Кто-то предпочитает подлизываться к блондинам, кто-то терпит унижения и налегает на учебу, надеясь после школы или дембеля получить хорошее образование, сделать карьеру — и тогда уже удовлетворить свое самолюбие. Кто-то просто тихо нюхает клей или керогазит в уголке.

У нас индивидуальные стратегии выживания, мы давно избрали этот путь — и бессмысленно рассуждать на тему правильности нашего выбора. Он давно сделан — даже если сделан бессознательно. Из этого и надо исходить.

У нас каждый сам за себя — ну, и за своих детей. Но это значит, что вся ответственность — целиком и полностью на тебе. Чего хочешь добиться в жизни лично ты — и чего желаешь своим детям. Каковы твои личные убеждения, твоя идентичность — и кем ты воспитаешь детей: кем они будут себя ощущать, кем и чем гордиться. Где, в конце концов, будете жить ты и они. Вот о чем надо думать.

А это, кстати, куда сложней, чем привычно костерить "нациков" или галдеть в "фейсбуке". Потому что предполагает бОльшую ответственность.

У Стругацких в повести "За миллиард лет до конца света" — коллизия которой вообще хорошо проецируется на нашу ситуацию — сказано: "Не о том вам надо думать, каким именно прессом вас давят, а о том, как вести себя под давлением. Никто вам не поможет. Никто вам ничего не посоветует. Никто за вас ничего не решит".

Давайте думать о деле, в общем.

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!