Людмила Иванюк уехала в Великобританию в 2008 году, но каждый год бывает в Латвии, где продолжает обивать пороги инстанций, чтобы найти родного брата, с которым ее незаконно разлучили в 1996 году.
Итак, обо всем по порядку. В 1994 году Людмиле было 9 лет. Ее родители сильно пили, а отец, находясь в состоянии алкогольного опьянения, часто избивал мать.
"У папы были золотые руки. Он бывший военный, все мог сделать своими руками, что-то придумать и смастерить. Он любил меня, но, когда выпивал, а делал он это часто, это был совсем другой человек. Он становился агрессивным и часто не отдавал себе отчет, что творит", — рассказывает Людмила.
В декабре 1994 года отец сломал матери обе руки и ноги. Врачи констатировали открытые переломы. Женщину в тяжелом состоянии отправили в больницу, а отца задержали. Маленькая Люда боялась оставаться дома, стала бродяжничать, спать по подъездам.
"Однажды соседка увидела меня спящей на пороге чужой квартиры и известила об этом социальную службу. Приехали взрослые дяди и тети, и 5 декабря забрали меня в Лиепайский детдом. Мне страшно вспоминать те времена. Меня подстригли налысо, потому что в это время у всех были вши. Надо мной издевались, не выпускали из школы, боялись, что я сбегу. Да мне и самой было стыдно в таком виде появиться на улице или в школе. Через какое-то время мне разрешили навестить маму в больнице. Мама не могла ходить и заботиться обо мне. Она очень переживала, что я в детдоме, и рассказала, что ее брат — мой дядя — работает в детском доме Беляевых. Он в ту пору помогал там с ремонтом. В итоге, я сбежала из Лиепайского детдома и попросилась в семейный дом Беляевых. Это уже был май 1995 года.
Знаете, сначала все было хорошо. Хозяйка дома — Бригита Беляева — оформила на меня все бумаги, научила, что нужно сказать работникам социальной службы, но почему-то не разрешала мне встречаться с моими биологическими родителями. Правда, как потом оказалось, они по этому поводу особо-то и не переживали", — вспоминает Людмила.
"Мой брат — Александр Иванюк — родился 8 июня 1993 года. Беременность была трудной, потому что папа жестоко избивал мать и в то время, когда она была в декрете, и после. Когда ребенок появился на свет, он практически не мог дышать самостоятельно. Его перевели в Лиепайскую детскую больницу на ул. Лиепу. Мама сцеживала молоко и отправляла туда брату. Она хотела забрать его домой. Но однажды придя в больницу, ей сказали, что он никогда не сможет дышать самостоятельно, останется инвалидом и в любой момент может умереть. Мама подписала документы об отказе. Мне брата не показывали и лишь сказали, что малыш пока останется в больнице.
А потом снова начались эти бесконечные домашние драки, переломы, детский дом… Однажды я спросила у Бригиты Беляевой, как можно найти моего брата, на что она мне ответила: "Он умер". Я не унималась и попросила показать, где он похоронен, чтобы сходить на могилу, однако в ответ получала лишь отговорки.
Я не знала, что мне делать. Тогда я обратилась за советом к нашему школьному социальному педагогу — Людмиле Павловне Егоровой. И она пошла вместе со мной в Лиепайскую прокуратуру. Этот же прокурор вел дело детского дома Беляевых (история этого семейного детского дома и судебного процесса над семьей Беляевых готовится к публикации — прим. "Delfi").
Прямо при мне прокурор позвонила в Лиепайский дом малютки на ул. Апшу, 5. И к моему удивлению я узнала, что брат мой не умер несколько лет назад, а его усыновили в Швецию.
После такого неожиданного поворота событий я пошла в Лиепайский сиротский суд, чтобы узнать, как я могу найти родного брата. Но там меня отфутболили, сославшись на тайну усыновления. Я ходила туда несчитанное число раз, обивала пороги. Иногда они обещали, что свяжутся с семьей и прояснят мне ситуацию. Потом говорили, что не могут мне ничего рассказать, потому что брат еще несовершеннолетний. Я им верила, приносила свои фото, документы, заявления. Но без толку.
В последний раз я ходила в Сиротский суд в октябре 2016 года. Взяла с собой свидетеля, но у меня прямо перед носом закрыли дверь. В мае 2016 года я ходила к прокурору на консультацию. Там мне прямо так и сказали:" "Лиепая — город маленький, все друг друга знают, и никто не хочет портить отношения". Получается, что брата обманом оставили в детдоме, а потом нас разлучили. При этом, по закону, нас не имели право разлучать.
Интересная деталь: однажды Сиротский суд сослался в своем очередном отказе о предоставлении информации на то, что якобы их структура как таковая появилась чуть позже, чем усыновили моего брата, а значит, спрашивать с них нет смысла. Но это же противоречит здравому смыслу. Ведь и раньше были структуры — государственные и муниципальные — которые контролировали эту сферу.
Мне известно, что информация о брате может быть в архиве ЗАГСа, но без решения суда мне никто ничего не предоставит. Я хочу найти родителей моего брата в Швеции, чтобы узнать: в курсе ли он, что усыновлен, что с ним все в порядке. И дать ему выбор, может, он захочет вернуться.
Папа уже умер, мама живет в Лиепае, в той квартире, которую мне предоставили после детского дома. Пьет, врет. А я не теряю надежды найти родного брата".
В настоящее время Людмила Иванюк прибегла к услугам адвоката, чтобы выяснить, где ее брат, при каких условиях он был отправлен в Швецию.
"Саше в этом году будет уже 25 лет. Скорей всего, у него уже давно другое имя и он не помнит, откуда он родом и кто его родители. И тем более, что у него есть сестра, которая ищет его больше 20 лет. В прошлом году мне удалось найти свою сводную сестру. И я все еще не теряю надежду увидеть Сашу", — резюмировала Людмила.